Астрид не прекращала своей работы в качестве секретаря. Торстен Линдфорс был ею очень доволен. Позднее именно им было посоветовано Астрид место в Королевском автомобильном обществе, которым руководил Стуре Линдгрен, сыгравший весьма значительную роль в жизни девушки. Нет, это нельзя было назвать любовью с первого взгляда. Позднее сама Астрид в шутку обмолвилась, что, когда секретарша пожелает выйти замуж за своего босса, достаточно просто разревется в стенах его кабинета, в надежде на сердобольность его. Собственно так и произошло с ней, с той лишь разницей, что она не рассчитывала ни на что. Это было одним из приступов безысходного отчаяния, когда ко всему прочему у сына обнаружилась коклюш, а денег на его лечение совсем не было, да и надеяться не на что было. далее…

В 18 лет Астрид была вынуждена начинать взрослую жизнь, и в ней не было места для игр. Она поступила на курсы стенографии и машинописи. Приходилось подолгу сидеть совершенно без денег. Она страдала от уныния и одиночества в таком огромном и враждебном для нее городе. Она со страхом думала о своем будущем, однако при этом молчала, закусывая губы и никому ничего не рассказывая. Такое упрямое молчание было унаследовано ею от матери. «Никому ни слова», равно как Ханна, так и Астрид в течение всей их жизни были верны данному убеждению. Только бы хватало мужества. А последнего хватало далеко не всегда. Как-то Астрид написала из Стокгольма брату Гуннару: «Я бедна и одинока. Одинока, и это так, бедна, ибо мое состояние — это одно датское эре. С ужасом жду прихода зимы». далее…

Новые интересы в жизни Астрид, такие как кино и джаз, были такими же захватывающими, как и детские игры. Когда очень послушная Астрид стала настоящей «королевой свинга», а это уже само по себе являлось своего рода пощечиной по общественным канонам и вкусу. Однако верхом ее эпатажа стала новая стрижка юной писательницы, она одна из первых в небольшой своей провинции коротко подстриглась, и это в шестнадцать-то лет, по тем временам шокирующее событие для окружающих. Шок был так велик, что ее отец строго-настрого запретил дочери показываться на глаза ему, люди на улицах родного городка подходили к ней, чтобы попросить снять шляпку и показать ее диковинную прическу.
далее…

Всю свою жизнь Линдгрен основательно берегла от посторонних ушей и досужих сплетен какие-то жизненные моменты. Она не пыталась избегать внимания, потому это было бесполезно. Да и как возможно избегать внимание человеку, который получает 150 писем ежедневно? Она поступила более мудро — писала самую удивительную сказку — свою настоящую жизнь. Не преувеличивая и без домыслов, в ней все — только правда, но не вся.

Она облачила свою жизнь в кокон из любви и счастья, который рассыпался в ярких брызгах детства, как фейерверка, прошедшего на хуторе Нес в глуши шведских деревень. Была в ней и истинная родительская любовь, возведенная в священный ранг, и бесконечные игры и задорный смех. «Главное — чтобы весело» — было основным жизненным принципом Линдгрен. Казалось, не будет веселью этому конца. И детству никогда не придет конец. «Карлсон улетел, но обещал вернуться!..» далее…